Политика

ЛЕТЯЩАЯ ВЕДЬМА Фантастическая новелла

Но это сон... Волны веселой пену

Давным-давно не режут клипера

И парусам давно несут на смену

Дым тысяч труб солёные ветра...

И.Ефремов

...Ветер, ветер, ветер - густой, тугой, солёный ветер нёсся над морем; весело играл, похохатывал, умывая буйное лицо своё пригоршнями пены, сорванной с круто выгнутых спин тяжёлых океанских валов, катящихся к горизонту за ответом на вечный вопрос: "А что там, на краю земли? И есть ли он, этот край?".

Сквозь бурю шёл прекрасный парусный корабль - лучший из всех созданных людьми за века парусного флота. Корабль этот был невелик - двести шестнадцать футов длины и меньше тысячи тонн водоизмещения, - но он был совершенен, как может быть совершенным только творение природы и лишь изредка - рук человеческих. Потомок тысяч неуклюжих предков, бороздивших моря и похороненных на дне, он, в отличие от них, не боялся шторма, как не боится его белокрылый альбатрос, для которого ветер над океаном - родная стихия. Корабль танцевал на волнах, играя с их чудовищной силой; корабль скользил и нежился в объятьях ветра, как женщина, отдающаяся любимому: ведь корабль по-английски - "она". Корабль не превозмогал и не покорял - он сливался со стихией в единое целое, и стихия принимала его, а не отторгала, как принимает мать своё родное дитя.

Люди на борту дивного корабля горланили старинный пиратский напев, ощущая себя в полной безопасности и наслаждаясь океаном, ветром и стремительным бегом своего судна - клипера, "стригущего волны", лучшего из всех клиперов мира. И капитан Вуджет разделял чувства своих матросов. "Разве это не счастье, - думал он, стоя на кормовой палубе и глядя на бушующий океан, - плыть, нет, лететь на таком корабле - на всех парусах! - к горизонту, навстречу восходу, оставив позади все мелочные заботы, кажущиеся людям такими важными там, на берегу? Да, это - счастье...".

А вместе с людьми на корабле плыла ведьма - она появилась на его борту с самого его рождения, с двадцать третьего ноября тысяча восемьсот шестьдесят девятого года, когда новорождённый клипер приняли воды реки Клайд. Прослышав, что новый корабль назван её именем, ведьма пробралась на него и поселилась здесь, на судне, незримая для людских глаз - это совсем не сложно для существа, владеющего древней магией, неведомой расе людей.

Ведьму переполнял ликующий восторг - ведьма тоже была счастлива. Забравшись в носовую фигуру чудесного корабля, она купалась в потоках воды и смеялась - только смех её, заглушаемый свистом ветра, не был слышен людям. Она беззаботно болтала со своими сёстрами - ведьмами моря и неба, которых в разные времена разные народы называли по-разному, - приветствуя их взмахом руки: левая рука деревянной статуи, украшавшей нос клипера, была вытянута вперёд и вверх и сжата в кулак. Водяные и воздушные ведьмы удивлялись, увидев соплеменницу: "Как ты здесь очутилась, дочь земли?", а некоторые даже сердились: "Зачем ты живёшь среди людей? Ведьме тут не место!". И тогда ведьма земли отвечала: удивлённым - "Захотела - и очутилась! Мне нравится этот корабль - посмотрите, как он прекрасен!", сердитым - "Настоящей ведьме везде есть место! Ещё неизвестно, кому принадлежит этот мир - людям или нам!". И снова смеялась.

Ведьму звали Нэн.

Корабль назывался "Катти Сарк".

* * *

Костёр догорал. Товарищи Джона, с которыми молодой Уиллис отправился на охоту, давно уже спали, утомлённые трудным днём и вечерней беседой у костра, а он всё сидел, завернувшись в тёплый плед, и смотрел на рдеющие багряные угли, подёрнутые сизой золой. По лощинам между холмов, густо поросших можжевельником и вереском, беззвучно ползли широкие змеи белого тумана, где-то ухал филин, нарушая первобытную тишину кельтских предгорий. Тёмный полог облаков раздёрнулся, и на небе ярко светила полная луна, заливая таинственным светом холмы Шотландии.

Джону почему-то не хотелось спать, несмотря на усталость и на изрядное количество выпитого эля и вина. "Полнолуние, - подумал он, глянув в небо, - время ведьм. В такие ночи по холмам и болотам бегут они, торопясь на шабаш... И среди них - она: Нэн, Нэн Короткая Рубашка...".

...Мысли о вечно юной ведьме не случайно бродили в голове юноши, уже вошедшего в пору пробуждения желаний и осознания влекущей силы женщины. Вечером, после охоты, его приятели, молодые шотландцы, поминали прекрасную и обольстительную Нэн, героиню народных преданий и поэмы Бёрнса.

- Она распутница, - говорил один из них, - и горе тому парню, который встретит её ночью, особенно в полнолуние. Нэн заставит несчастного бежать за ней, сломя голову, до тех пор, пока он не рухнет без сил, не завязнет в болоте или не сойдёт с ума. А парень всё равно бежит, надеясь поймать её за рубашку, да только ещё никому это не удавалось. Бывает и наоборот - ведьма сама гонится за мужчиной, и бежит так быстро, что догонит любого. Тэм О'Шентер удрал от неё только потому, что скакал верхом на своей серой кобыле Мэг, и то ведьма Нэн умудрилась вырвать пучок волос из хвоста его лошади.

- Ещё бы ей не бежать быстро, - сказал другой, - ведь из всей одежды на ней одна лишь короткая девчоночья сорочка! Да и сложена Нэн так, словно создана для быстрого бега, - она стройная и гибкая, как молодая ивовая ветвь.

- Её никому не догнать, - подхватил третий, - это верно. А вот она - догоняла, если, конечно, хотела. И тогда... - он понизил голос и огляделся по сторонам. - Старина Тэм не зря от неё удирал - мужчины умирают в её объятьях! Но умирают счастливыми - говорят, на их лицах видели улыбки...

- Сказки всё это, - иронично процедил четвёртый юноша, - выдумки простонародья.

Пятый из молодых людей, Джон Уиллис, молчал - он слушал.

- Нет, это не сказки.

Юноши удивлённо посмотрели на старого егеря Робина, сопровождавшего их на охоте. До сих пор он молчал, поддерживал огонь и следил, чтобы кружки молодых господ не пустовали, а тут вдруг заговорил.

- Простите, что я вмешиваюсь в ваш разговор, - егерь прокашлялся, - но только это, про Нэн, чистая правда.

- Откуда ты знаешь?

- А я видел её - вот так, как вижу вас. - Робин произнёс эти слова просто и буднично, но так, что все, включая даже скептика, ему поверили.

- Тогда расскажи!

- Я видел Нэн, - повторил старик. - Это было давно, когда я был молод, как молоды сейчас вы. Молодость проходит - память остаётся. На континенте шла тогда долгая война с французами. Я записался в полк шотландских стрелков и уходил на войну. В мой последний вечер дома я поругался со своей подружкой, послал её ко всем чертям и отправился в холмы - мне захотелось побыть одному. Я шёл и ругался, поминая всех святых и проклиная всех женщин на свете, особенно мою подружку, посмевшую отказать в ласке воину, уходящему на войну, - Робин грустно улыбнулся.

Юноши молчали, ожидая продолжения рассказа.

- Это было в этих самых местах, в такое же полнолуние, - с этими словами старый егерь, смотревший на костёр, поднял голову, и в глазах его отразился лунный свет. - Я шёл и ругался, как вдруг услышал женский смех - серебристый, как звон колокольчиков эльфов. Я обернулся на этот дивный смех, и...

- Это была... Нэн? - не выдержал кто-то.

- Да, это была она, ведьма Нэн, - я сразу её узнал. Она стояла от меня в десяти шагах и гладила ладонью вереск. На ней была светлая тонкая рубашка, не доходившая до колен, и ноги её утопали в траве - я не видел её ступней. Зато я видел её лицо, и волосы, и глаза, и кое-что ещё. Она была прекрасна, как только может быть прекрасна женщина, и мне не было страшно - совсем. "Нэнни..." - прошептал я. "За что ты так костеришь весь женский род?" - спросила она со смехом, а я стоял и молчал, как деревянный чурбан, только смотрел на неё. "Впрочем, можешь не отвечать, - сказала тогда ведьма, - я уже знаю. Тебя обделили лаской, бравый шотландский стрелок! Не беда, это поправимо". Сказала так - и скользнула ко мне по траве порывом ветра, не пригибая стеблей. "Вот она я, распутница Нэн, - возьми меня! Тебе нужна женщина - хочешь меня?". "Я люблю тебя..." - ответил я тогда, а почему - я и сам не знаю. И даже не шевельнулся, хотя Нэн стояла рядом - только руку протяни. А она была живая - он неё веяло теплом, а не могильным холодом.

Молодые люди слушали, затаив дыхание.

- И тогда её лицо переменилось, - продолжал Робин, - оно стало грустным. "А ведь ты не врёшь, шотландец, - сказала Нэн, чуть склонив голову набок и внимательно глядя на меня, - ты действительно в меня влюбился. Вот только тут я уже не могу тебе помочь, - она вздохнула, да так, что у меня защемило сердце, - ты человек, а я вересковая ведьма. Разные у нас с тобой дороги, парень. В таких случаях - когда в меня влюбляются по-настоящему - я иногда вселяюсь в девушек из рода людей. Но в Шотландии, не говоря уже обо всей Англии, очень много девушек - сумеешь ли ты меня найти?". "Я найду тебя, Нэн" - ответил я. "Ну, что ж, попробуй. Только знай - если ты не найдёшь меня, быть тебе одиноким холостяком". Сказала так - и пропала. А я побежал обратно и пил дома до утра, стараясь заглушить боль в сердце...

- И много ты тогда выпил, Робин? - оживился скептик. - А может, ты начал пить ещё раньше - до того, как ты якобы ушёл гулять в холмы? Может, твоя подружка выгнала тебя, потому что ты был уже ни на что не годен; ты продрых до утра в какой-нибудь канаве, и тебе всё это приснилось, а?

Он громко расхохотался, однако его никто не поддержал.

- Я шотландец, сэр, - вежливо, но с достоинством ответил егерь. - Я могу осушить не одну пинту эля, я могу прихвастнуть, но сейчас я рассказал вам правду - чистую правду. Я воевал с Наполеоном пятнадцать лет, побывал во многих боях, дрался в страшной битве при Ватерлоо, но пули меня миновали. Это сделала Нэн - она хотела, чтобы я нашёл ту девушку, в которую она для меня вселилась. Но я так и не смог её найти, и теперь доживаю старость в одиночестве - как она мне и обещала. Она не злая, ведьма Нэн, но человеку лучше с ней не встречаться...

Старый егерь замолчал и опять стал смотреть в огонь, окрасивший в багровый цвет его кустистые седые брови...

* * *

- Послушайте, мистер Линтон, - Джон Уиллис раздражённо чуть сдвинул назад свой излюбленный белый цилиндр, за привычку к которому его прозвали "Белой Шляпой", - я хочу, чтобы мой новый клипер был лучшим в мире, понимаете? А вы мне говорите, что он не будет самым быстрым!

- Послушайте, мистер Уиллис, - Херкьюлес Линтон, молодой, но уже известный инженер-кораблестроитель, опёрся локтями о стол, заваленный справочниками, таблицами и чертежами, и хрустнул пальцами, - самый быстрый не значит самый лучший.

- Да что вы говорите! - в голосе судовладельца отчётливо прозвучало ехидство. - А я и не знал!

- Да, именно так, - спокойно повторил судостроитель компании "Скотт и Линтон", - ваш клипер будет лучшим в мире, но не самым быстрым.

Уиллис сердито засопел. Это было верным признаком того, что раздражение Белой Шляпы нарастает, однако Линтон остался невозмутим.

- Рекорд скорости установлен американцами, - терпеливо пояснил он, - их клипера "Флайинг Клауд", "Лайтнинг" и "Джеймс Бэйнс" выжимали при попутном ветре и двадцать, и даже двадцать один узёл, лёгко покрывая четыреста миль в сутки. Но какой ценой? Эти их винд-джаммеры - выжиматели ветра - это уже не корабли: это ветряные мельницы, бешено машущие крыльями. Парусность чудовищная, рангоут непомерно велик. Грот-рей "Джеймса Бэйнса" вдвое больше ширины корабля - сто футов длины! Он сборный - в лесах нет таких деревьев. А водоизмещение? Две-две с половиной тысячи тонн - это слишком много, мистер Уиллис, да ещё при таком хиленьком наборе корпуса, какой был у этих заносчивых янки. Гнать такую махину с такой скоростью - это безумие. Они, эти рекордсмены, служили всего несколько лет, а потом разваливались, надорвавшись, словно негр на плантации под бичом - под бичом океанских ветров. А море нельзя покорить - с ним нужно жить в гармонии.

- Эти американцы всегда и везде прут напролом, - буркнул Уиллис. - Покорять - это у них в крови... Я видел "Джеймса Бэйнса" одиннадцать лет назад, когда шёл из Кейптауна в Сидней, - он продирался сквозь волны вепрем, давя их и топча. Мерзкое зрелище, мистер Линтон.

- Вот-вот, - судостроитель кивнул в знак согласия со словами Белой Шляпы. - А наш клипер будет играть с волнами - он будет не кабаном, а лисицей, ловко скользящей в кустах. Когда-то люди восхищались подвигами моего тёзки Геракла, - судостроитель усмехнулся, - ах, герой поднял такой большой камень! А ведь поднять тяжёлый камень, чуть подержать его и бросить - это ещё не всё. Камень ещё надо отнести и уложить в стену Храма Красоты, а это не получится, если он будет слишком тяжёлым. Нужен вам минутный рекорд, о котором через год все забудут? Нет, мистер Уиллис, мой - ваш - корабль будет другим. Наш клипер будет верхом совершенства и проживёт долгую и красивую, - Линтон подчеркнул это слово, - жизнь. Этот клипер станет легендой... - глаза молодого инженера слегка затуманились. - А скорость, - добавил он, возвращаясь с небес на грешную землю, - скорость будет. Не двадцать узлов, конечно, но семнадцать-восемнадцать - наверняка, причём постоянно и без всякого вреда для здоровья нашей будущей красавицы. Всё равно быстрее него не будет никого - разве что тот клипер, который строит Худ в Абердине. Я видел его данные - они почти такие же, что и у нашего с вами корабля. Но это даже и хорошо - у нашего клипера будет достойный соперник. Кажется, он называется "Фермопилы".

- Да, я знаю, - проворчал Джон Уиллис. - Идиотское название... Хорошо, мистер Линтон, вы меня убедили. Используйте лучшие материалы: отличный чугун, выдержанное дерево - отборный ильм, тик, красную сосну, - мюнц-металл для обшивки. Это дорого, но я хочу, чтобы мой корабль стал истинным шедевром - легендой, как вы сказали.

- Он будет легендой, - заверил судостроитель. - Да, а что насчёт названия? Вы уже решили, как будет называть ваш новый корабль? Мне нужно название - мы заложим клипер на днях.

- Название? - судовладелец на секунду задумался. - Будет вам название, мистер античный герой.

* * *

Где-то неподалёку снова ухнул филин, и Джон Уиллис поёжился. "Пора идти спать, - вяло подумал он, - становится холодно, да и поздно уже". И тут он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Молодой Уиллис медленно повернул голову, догадываясь, - нет, уже зная! - кто на него смотрит.

Нэн стояла в дюжине шагов от потухшего костра, и выглядела она точь-в-точь так, как описывал её старый Робин, - что для вечно юной ведьмы тридцать пять лет человеческой жизни. Лунный свет падал на неё сбоку и чуть спереди, и под тонкой светлой рубашкой Нэн отчётливо были видны изгибы её прекрасного тела: крутое бедро и молодая грудь, упругая даже на взгляд и увенчанная тёмными горошинами сосков. Стройные ноги, руки, открытые плечи и шея казались облитыми слабо светившимся слоем серебра, а чёрные волосы Нэн были теми нитями, из которых соткано колдовское полотно ночи. Однако она не выглядела статуей - от красавицы-ведьмы веяло теплом жизни, молодости и любви. "Так вот ты какая, Нэн Короткая Рубашка..." - растерянно подумал Джон, не в силах шевельнуться.

- Да, я такая, - весело сказала Нэн и звонко рассмеялась. - Я тебе нравлюсь?

"Серебряные колокольчики эльфов... - вспомнил Уиллис, услышав её смех. - Всё, как рассказывал Робин. А собаки не слышат этот смех - спят, и ни одна даже не тявкнула".

- А зачем собакам слышать мой смех? Собаки мне не интересны, а вот ты...

Легко ступая босыми ногами, Нэн приблизилась - бесшумно, словно клочок тумана, гонимый ветром, - и остановилась от Джона на расстоянии протянутой руки. Теперь ведьма стояла так, что свет луны падал на неё спереди и освещал всю её фигуру. Уиллис видел Нэн всю - он видел плавные линии её груди и живота, перетекавшие в лоно, притаившееся между бёдер, и видел лукавые и зовущие глаза ведьмы.

- Я тебе нравлюсь? - тихо повторила Нэн. - Твои сны уже тревожат женщины, а я - я твой воплощённый сон. Ты хочешь меня? Я распутница - возьми меня... Возьми...

Уиллис почувствовал, как у него кружится голова. Он готов был схватить Нэн, но его что-то удерживало, и это был отнюдь не страх умереть в объятьях прекрасной ведьмы.

- Ты не распутница, Нэн, - проговорил он, с трудом разжав стиснутые зубы. - Ты - красота, ты само совершенство, и я люблю тебя...

Ведьма отпрянула.

- А ведь ты не врёшь, - задумчиво произнесла она, - как не врал тот, другой, - Нэн повела взглядом в сторону палаток, где вместе с остальными спал и старый егерь, - которого я встретила здесь, в этих местах, тридцать пять лет назад... Ты действительно любишь... Да, дурные примеры заразительны... Что же мне делать с вами, люди, ищущие свою мечту? С теми, кого обуревает только похоть, мне всё ясно, а вот с тобой и с тебе подобными...

- Я знаю, Нэн, что ты можешь вселяться в девушек из рода людей, - сказал Джон, еле ворочая языком. - Сделай это для меня! Я буду тебя искать, и я тебя найду!

- А если не найдёшь? - ведьма прищурилась. - Или, хуже того, найдёшь, а я, твоя любовь, окажусь не аристократкой, а простолюдинкой? Я ведь выбираю девушек по чистоте души, а не по знатности происхождения и не по богатству - для нас, ведьм, ни первое, ни второе не имеет никакого значения. Ты не сможешь на мне жениться - тебе не позволят это сделать правила твоего круга и твои собственные родители. Возьмёшь меня в содержанки? А если девушка, в которую я вселюсь, откажется от такой незавидной для неё участи? Тебе грозит одинокая старость, молодой Джон Уиллис! Подумай хорошенько!

- Я люблю тебя, - упрямо повторил юноша, - и я готов на всё!

- Будь по-твоему, - Нэн вздохнула и грустно покачала головой. - Только потом не жалей о сказанном тобой и не проклинай меня, Джон. Прощай, и попробуй меня найти.

- Подожди! - выкрикнул Уиллис, но крик его получился похожим на задавленный хрип. Он потянулся к ускользавшей ведьме - нет, нет, без всякого дурного умысла, он просто хотелось дотронуться до неё и убедиться в том, что Нэн, его Нэн, и в самом деле живая! - дёрнулся, и... проснулся.

Костёр давно потух. Светало, на траве блестели капли росы. Лагерь спал, а вокруг на многие мили не было видно ни единой живой души...

С тех пор минуло сорок лет. Джон Уиллис давно стал полновластным хозяином дома Уиллисов, давно к его прозвищу "Белая Шляпа" добавляли прилагательное "старая", а он так и остался холостяком, теперь уже тоже с добавлением "старый" - у судовладельца Джона Уиллиса не было ни жены, ни детей. Поговаривали, что в юности он страстно любил какую-то сельскую девчонку - называли даже её имя: её звали то ли Джэн, то ли Нэнси, - но его чопорные родители и слышать не хотели о таком неравном браке, и любовь юного Джона растаяла вешним снегом. Ходили также сплетни, что молодой Джон Уиллис отверг не одну выгодную партию с девушками "своего круга", но ни первый слух, ни второй никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть - угрюмый судовладелец Джон Уиллис умел хранить свои семейные тайны.

...Вернувшись от Линтона, Уиллис сидел в своём кабинете, потягивал горячий грог и вспоминал встречу сорокалетней давности - встречу с ведьмой на вересковой пустоши. "Ты была права, Нэн, - думал он, - я не смог на тебе жениться: у меня не хватило духу пойти наперекор всем. Но я всё ещё люблю тебя, Нэн, и поэтому у меня будет корабль, носящий твоё имя. Линтон честен - он построит замечательный клипер, который будет пенить моря даже тогда, когда меня уже не будет. А это значит, Нэн, что моя к тебе любовь переживёт меня самого. Итак, решено: мой новый клипер будет называться "Нэн Катти Сарк" - Нэн Короткая Рубашка".

* * *

Джону Уиллису не удалось выполнить своё намерение полностью. "Моряки - народ суеверный, - говорили ему. - Как вы будете набирать команду на клипер, названный именем ведьмы?". И судовладелец уступил - убрал из названия "Нэн". "Пусть будет просто "Катти Сарк", - подумал упрямый шотландец. - Всё равно в подлунном мире нет другой Короткой Рубашки - есть только Нэн, ведьма вересковых холмов: моя Нэн...".

Новый клипер был великолепен. Его корпус блестел черной краской; седловатость - изгиб палубы - подчеркивалась двумя наложенными на борта линиями из тонкого листового золота. Золотом были покрыты буквы названия клипера и порта приписки, а также узор - переплетение гирлянд из лавровых листьев. На его корме красовались вырезанные из дерева рыцарский орден "Звезда Индии" с круговой надписью "Небесный свет указует нам путь" и знак судовладельца, фирмы Джона Уиллиса: буква "W" в лучах восходящего солнца.

"Хороша, - думал старый Уиллис, глядя на женскую резную фигуру, украшавшую нос клипера, - мастер Хельер постарался. Складки одежды плавно перетекают в волнорез, и она выглядит не ведьмой, а древней богиней. Здравствуй, Нэн...".

"Здравствуй, Джон, - тихонько отозвалась ведьма, устроившаяся внутри деревянной носовой фигуры, - вот мы и снова встретились..."

В начале тысяча восемьсот семидесятого года "Катти Сарк" под командой капитана Джорджа Мьюди вышла в свой первый - "девичий", как говорят англичане, - рейс. Клипер ждали шестнадцать тысяч миль пути до Шанхая.

Ему предстояло пересечь "вдоль" почти весь Атлантический океан, обогнуть мыс Доброй Надежды, не случайно именуемый ещё и мысом Бурь, перечеркнуть "поперёк" океан Индийский, пройти сквозь тайфуны юго-восточных морей и не позднее мая прибыть в Китай, чтобы принять в свои трюмы чай нового урожая, и желательно первым. А потом - в обратный безостановочный путь к причалам Лондона. Один виток туда и обратно длился около восьми месяцев - очень долго для века двадцать первого и очень быстро для века девятнадцатого.

В "чайных гонках" участвовало множество клиперов, а лучшим среди них считался "Фермопилы", появившийся на этой линии всего год назад, однако сразу же прославившийся и ставший непревзойдённым. Но "Катти Сарк", как истинная ведьма, настигла клипер Худа, вышедший в очередной рейс незадолго до неё, и пришла в Шанхай вместе с ним. С этого и началось состязание между двумя лучшими парусниками мира, длившееся четверть века.

Нэн была счастлива - она летела над волнами, навстречу солнцу и горизонту, слушая песню ветра в снастях. Под бушпритом кипела жемчужная пена, скользила по бортам, лаская стройное тело "Катти", и оставался за кормой длинный след, светящийся в ночи. Ведьма не боялась океана - она нашла с ним общий язык. Клиперу всё было нипочём - его не страшили ни внезапные шквалы, ни бешеные тайфуны китайских морей, ни тяжёлая ярость "ревущих сороковых". И даже в штиль Нэн умудрялась ловить слабый ветерок верхушками парусов и резала зеркальную океанскую гладь шестиузловым ходом, изумляя бывалых моряков.

Но счастье было недолгим. Суэцкий канал, разрубивший тонкую перемычку между Африкой и Азией, открыл дорогу пароходам, и чадящие железные чудища, принимавшие в свои вместительные утробы тысячи тонн груза, пошли на восток косяками. Покупатели-эстеты ещё брезгливо принюхивались к выгруженному с них чаю - мол, пахнет антрацитом и железом, - но официальные эксперты не смогли отличить чай, привезенный пароходами, от чая, доставленного клиперами. И прозвучало магическое слово "невыгодно", означавшее конец для всех клиперов "чайного флота".

Старая Белая Шляпа ещё боролся, изыскивая для своей "Катти" небольшие партии груза в укромных уголках Китая, но борьба эта была уже безнадёжной - паруса проиграли. И тогда клипер перешёл на австралийскую "шерстяную" линию, где уже работал его вечный соперник "Фермопилы". На этой линии пароходам пока приходилось туго: на всём пути от Дурбана до Фримантла не было ни одной точки, где они могли бы принять уголь - корм для своих прожорливых котлов. Пароходы были вынуждены неуклюже ползти под парусами, и тут уж быстроногая ведьма играючи брала над ними верх, скользя мимо них стремительной белой птицей. И это время стало временем славы, "звёздным часом" "Катти Сарк".

На шерстяной линии клипер под командой капитана Вуджета не знал себя равных - в офисе Ллойда регистрировали всё новые и новые его рекорды. На этой кругосветной линии был побеждён единственный достойный соперник "Катти" - "Фермопилы": побеждён и раз, и другой, и третий. Слава о "суперклипере" гремела по всему миру, и старый Джон Уиллис был счастлив: его мечта сбылась. Была счастлива и Нэн - оттого, что был счастлив он, её Джон.

Живя среди людей, ведьма с удивлением обнаружила, что многие сыны человеческой расы, презираемой племенем ведьм, не так уж и плохи. И Нэн, разглядев в душах капитана Вуджета и его матросов светлые нити, помогала им, как могла. Она знала: её корабль должен прибыть в порт назначения как можно раньше, опередив всех - это был для клипера вопрос жизни и смерти. Нэн узнала значение слова "бизнес", выучила его законы и поняла, что её корабль будет жить только до тех пор, пока Бизнес - он казался ведьме угрюмым и жестоким богом - будет им доволен. Нэн не понимала, почему красота - это ещё недостаточно само по себе, почему должно быть что-то ещё, но она не собиралась переделывать мир людей. Да она и не сумела бы этого сделать - даже если бы захотела. Ведь Нэн была всего лишь вересковой ведьмой, а не могучей древней богиней.

Она понимала моряков своего корабля - ведь она читала их простые и честные души. Но многие из ведьм моря и ветра не понимали Нэн. "Зачем ты помогаешь людям? - кричали они ей и били её по щекам волнами. - Люди жестоки, алчны, им не нужна красота! Люди уродуют этот мир - пройдёт каких-нибудь сто лет, и ты увидишь, во что он превратится!". "Не все люди такие! - кричала в ответ Нэн, принимая удары. - Посмотрите, как красив мой корабль, созданный людьми! Людям, построившим его, нужна красота!". Но ведьмы океана не слушали Нэн и трепали её, пока не вмешивались их более добрые сёстры и не прекращали драку. Деревянная статуя на носу клипера не раз теряла в этих сварах вытянутую руку и даже голову, но люди всякий раз восстанавливали повреждённую скульптуру, и ведьма снова летела над волнами вокруг мыса Горн. И старый Джон Уиллис гордился своим кораблём, а Нэн была рада за своего Джона.

В тысяча восемьсот восемьдесят девятом газеты сообщили о новом триумфе клипера: "Катти Сарк" по пути в Сидней обогнала "Британию" - один из лучших почтовых пароходов того времени. Поначалу крутой бейдевинд не позволил клиперу развить больше двенадцати узлов, и пароход оставил "Катти" позади - железные суставы паровой машины исправно выдавали четырнадцать миль в час. Но затем ветер стал попутным, ладони воздушных ведьм расправили паруса, и через трое суток суперклипер настиг "Британию". Все пассажиры и команда "Британии" восторженно приветствовали Нэн, когда она в шипении пены и гудении снастей пролетела восемнадцатиузловым ходом в двух кабельтовых от натужно пыхтящего парохода и унеслась вперёд, к горизонту, чтобы придти в Сидней раньше "Британии".

Но старый Джон Уиллис уже не порадовался очередной - и последней - победе своей мечты над ненавистными пароходами: он уже упокоился под гранитной могильной плитой. И тогда летящая ведьма Нэн поклялась сохранить для людей "Катти Сарк" - это было всё, что осталось у неё от человека, который любил её, и которого любила она.

* * *

Мир менялся.

Кончилось время отважных первопроходцев и свирепых конкистадоров - наступило время беспринципных дельцов. "Весёлый Роджер" покинул морские просторы, перекочевав на страницы романов о благородных пиратах. Гордые индейские вожди, загнанные вместе с остатками своих племён в резервации, отложили томагавки и сняли головные уборы из орлиных перьев. Колониальные империи перешли от прямого вооружённого грабежа целых континентов к неспешному и деловитому высасыванию соков из покорённых народов Азии и Африки. И разбухали банки, впитывая в себя богатства мира, превращённые в денежные купюры и в акции синдикатов и концернов.

Люди осваивали планету, гордясь безмерно своими "победами над природой" и всё новыми и новыми достижениями науки и техники. Вырубались леса, и на их месте строились города; стальные змеи железных дорог ползли всё дальше и дальше; шахты вгрызались в землю, выбрасывая на поверхность уголь и металл; трубы заводов извергали в небо клубы чёрного дыма. Люди овладели электричеством, подбирались к тайнам атома, и выражение "Переделаем мир под себя!" обретало осязаемый смысл. Ускорялся темп жизни: автомобили начали вытеснять кареты-дилижансы, на смену воздушным шарам в небо поднялись первые аэропланы, а трансатлантические лайнеры мчались всё быстрее, сокращая и сокращая время плавания от Лондона до Нью-Йорка.

Энергичные люди, не слишком отягощённые человеколюбием, вцеплялись зубами в самые жирные куски, подхлёстывая ленивых и будоража щепетильных, и вовлекая и тех, и других в безумную гонку за лидером, за успехом и просто в борьбу за выживание. Шедевры живописи оценивались в звонкой монете, и тускнеющее слово "романтизм" уступало место шершавому слову "прагматизм".

Мир щетинился оружием - молодые хищники точили зубы и когти, присматриваясь к сокровищам, накопленным в берлогах хищников старых, и уже взрыкивали, требуя нового дележа добычи. Германия, объединённая жёсткой дланью "железного канцлера" Бисмарка, быстро наращивала мощь, угрожая соседям тевтонским мечом - Седан показал, что меч этот может наносить глубокие раны. Япония, вырванная пушками американских фрегатов из дремотного средневековья, изумляла мир - самураи, сменив катаны на скорострельные орудия, шли от победы к победе. И разминала крепкие мышцы Америка, походя вырвавшая из хилых рук одряхлевшей Испании Кубу и Филиппины и уже строившая далеко идущие планы. Но зорко, в оба глаза, следила за происходящим "добрая старая Англия", беспощадно подавляя сопротивление вольнолюбивых буров и поддерживая броненосными эскадрами звучный девиз "Правь, Британия, морями!".

И маячил над всей этой жадной суетой призрак грядущей мировой бойни.

Мир менялся, и в нём уже не было места белокрылым парусным красавцам-клиперам.

* * *

Наследники Белой Шляпы не думали о красоте. "Ваш клипер становится убыточным, капитан Вуджет, - говорили они. - Слава? А что такое слава? Нам нужны фунты, шиллинги и пенсы, капитан Вуджет, а славу - славу вы можете оставить себе на память: делайте с ней, что хотите!".

Все прежние успехи "Катти" - штормовые гонки, победы, кругосветные плавания - поблекли и обесценились. Перевозка небольшого количества груза обходилась всё дороже, и парусные клипера вытеснялись уже и с австралийских линий новыми, более надёжными и куда более экономичными пароходами.

Невыгодность знаменитого корабля надоела наследникам Джона Уиллиса, и в тысяча восемьсот девяносто пятом году "Катти Сарк", гордость британского флота, была продана - точно так же, как были уже проданы "Фермопилы". Капитан Вуджет простился со своим кораблём - четверть века верной службы суперклипера была забыта его хозяевами...

Но судьба двух вечных соперников сложилась по-разному, хотя оба клипера попали к португальским судовладельцам. "Фермопилы", переименованный в "Педро Нуньес", служил учебным судном португальского военно-морского флота, и в тысяча девятьсот седьмом году, когда славный клипер одряхлел, он был похоронен в море - его торжественно торпедировали перед строем португальских боевых кораблей под звуки траурного марша. Потомки Фернао Магильяша оказались настоящими моряками...

А "Катти", переименованная в "Ферейру", ещё много лет возила грузы в Атлантике, счастливо избежав во время Первой Мировой роковой встречи с немецкими рейдерами и подводными лодками, и продолжала жить - пусть даже не самой достойной жизнью. А ведь она могла оказаться на месте "Фермопил" - решающую роль сыграла небольшая разница в сроках оформления официальных документов о купле-продаже обоих клиперов, и учёбным кораблём стали "Фермопилы". Всё решила маленькая такая разница по времени...

Нэн, в отличие от капитана Вуджета, осталась на борту "Катти Сарк" и выполняла свою клятву - летящая ведьма делала всё, чтобы её корабль жил.

* * *

На английский порт Фалмут сеялся мелкий дождь тысяча девятьсот двадцать второго года.

Старый моряк шагал вдоль пирсов, подняв воротник плаща и надвинув поглубже фуражку. Моряк был погружён в свои мысли и лишь изредка, по привычке, бросал взгляд на корабли, стоявшие у причалов. Он думал о своём и вздрогнул от неожиданности, услышав тихий шёпот, донёсшийся ниоткуда:

- Посмотри на этот корабль, капитан Доумен... Внимательно...

Старый моряк повертел головой - никого, лишь у ближайшего пирса стояла какая-то грязная и запущенная баркентина.

- Смотри внимательней... - настойчиво прошептал неведомый голос.

Сердце капитана Доумена зачастило. "Да ведь это же... Это же она! Как же я сразу её не узнал!". Да, это была "Катти Сарк" - старый моряк узнал клипер, на котором он когда-то ходил практикантом под началом капитана Вуджета. Теперь капитана Доумена уже не могли обмануть ни грязь, ни уныло висящие снасти, ни португальское название, ни фальшивые пушечные порты, грубо намалёванные на бортах баркентины.

- Эй! - окликнул он нахохлившегося вахтенного у трапа. - Могу я видеть капитана?

Матрос неопределённо пожал плечами, однако на палубе показался офицер, такой же сумрачный, как и его подчиненный.

- Что вам угодно? - не слишком приветливо осведомился он. - Я старший помощник этого корыта.

- Корыта? - возмутился Доумен. - Да вы хоть знаете, что это за корабль?

- Да разве это корабль? - португалец равнодушно пожал плечами. - Он уже ни на что не годен, разве что под плашкоут или под плавучий склад. Хотите, можете его купить - цена мизерная.

- Что?! Вы сказали "купить"? Я не ослышался?

Цена действительно оказалась бросовой - меньше четырёх тысяч фунтов. Капитан Доумен стал владельцем "Катти Сарк", ушедшей тем временем в Лиссабон, и отбуксировал клипер из Португалии обратно к родным берегам. И когда корабль вновь ошвартовался у причала Фалмута, моряк снова услышал таинственный голос:

- Спасибо, капитан Доумен. Ты настоящий человек...

И капитан Доумен усмехнулся - он наконец-то догадался, чей это голос.

* * *

Клипер восстанавливали всем миром - к счастью, нашлись среди старых английских капитанов и другие настоящие люди и настоящие моряки, помнившие гордость британского флота. Доумен сделал из клипера учёбное судно. Он намеревался оснастить "Катти Сарк" - старое название снова появилось на борту корабля - полным комплектом парусов и выйти на ней в море, чтобы летящая ведьма учила будущих капитанов, и только смерть помешала ему осуществить эту мечту.

Вдова капитана Доумена подарила судно Морскому колледжу и в тридцать восьмом "Катти Сарк" отбуксировали из Фалмута на Темзу и поставили рядом с учебным кораблем "Уорчестер". Клипер стал учебно-тренировочной базой для будущих моряков.

Нэн снова была счастлива. Её корабль жил, по его палубе ходили кадеты, вдыхавшие магию дальних морских дорог. Они тоже хотели плыть навстречу рассвету и горизонту, и на душе у ведьмы теплело - у ведьм, оказывается, тоже есть душа...

Но снова пришла война. Над высокими мачтами "Катти" гудели самолёты, и падали с неба бомбы, и полыхали пожары. Нэн ненавидела войну и очень любила свой корабль. И она поднимала к небу руки и закрывала клипер, отводя от него железо, начинённое взрывчаткой. И люди удивлялись чуду - корабль простоял на Темзе всю войну и остался невредим. Бомбы рвались неподалёку, но ни одна из них не попала в "Катти Сарк", и ни один осколок даже не поцарапал её стройное тело.

Война кончилась, но беспокойство за судьбу корабля не покинуло ведьму. Клипер старел - даже у самых крепких кораблей есть свой срок жизни, - и Нэн опасалась, что в один не самый прекрасный день её "Катти" попросту разберут на дрова. В Англии хватало людей, для которых слово "память" не было пустым звуком, но не они решали и определяли судьбу клипера. И тогда ведьма Нэн, за много лет жизни среди людей очень хорошо изучившая все хитросплетения законов и правил, по которым жил гигантский муравейник, именуемый "цивилизованным миром", взялась за дело. Невидимая и неслышимая, она летала по улицам Лондона и по всей Англии, проникала в дома и во дворцы очень важных персон, слушала, запоминала и шептала, шептала, шептала в уши, не желающие слышать и слушать. Слова её были разными, но смысл их сводился к одному: "Мой корабль должен жить".

И маленькая, но по-шотландски упрямая вересковая ведьма добилась своего. Было создано специальное Общество сохранения "Катти Сарк", и это общество приняло решение превратить "Катти Сарк" в национальный памятник. Десятого декабря тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года - кораблю уже исполнилось к этому времени восемьдесят пять лет - знаменитый клипер совершил свой самый последний рейс: короткий переход по Темзе в Гринвич, к месту вечной стоянки. Во время прилива судно ввели в железобетонный котлован шестиметровой глубины, а когда вода ушла, и клипер сел на выставленные под его днищем кильблоки, вход в этот сухой док заделали бетонной стенкой. И на этой стенке появилась надпись: "Здесь сохраняется "Катти Сарк" как памятник своего времени, как дань уважения людям и кораблям эпохи паруса".

"Ну что ж, - думала ведьма, рассматривая эту надпись. - Значит, я старалась не зря. Есть, есть ещё среди людей те, кому нужны и память, и мечта, и красота".

* * *

Нэн осталась жить на своём корабле, ставшем музеем, - куда же ей было ещё идти? Она побывала в родных местах, но ей там не понравилось. Цивилизация наступала: города расползались вширь, рассыпая по зелёным лугам цветную мозаику коттеджей, и асфальтовые ленты автострад рассекали и выглаживали вересковые холмы. Мир принадлежал людям - племя ведьм уходило в горы, прятались в свои тайные укрывища крошки-эльфы, и уже давно никто не слышал по ночам звон их серебряных колокольчиков. Родные места стали чужими для Нэн Короткой Рубашки...

Летящая ведьма жила на "Катти Сарк" - она была истинной хозяйкой корабля-музея. Она радовалась, что спасла свой корабль от смерти и, хуже того, от забвения, но со временем радость её всё явственней обретала оттенок горечи. Мир людей продолжал меняться - Нэн это видела, и ей не нравились эти изменения. Ей не нравилась лихорадочная "деловая" суета, теснившая знаменитую английскую сдержанность и верность традициям; не нравился темп жизни, оставлявший всё меньше и меньше места для настоящего - для мечты и красоты. Да и сама красота всё чаще оборачивалась каким-то уродливым гротеском, пародией на красоту, злым шаржем компьютерной графики, бездушной поделкой шоу-бизнеса.

Ей не нравились корабли, заходившие в Темзу. Пароходы, которые так не любил её Джон, и теплоходы, пришедшие на смену пароходам, всё-таки ещё походили обводами на корабли, а вот контейнеровозы и автомобилевозы были уже просто угловатыми плавучими ящиками. "Они похожи на корабли не больше, чем банковский сейф похож на белого лебедя, - раздражённо думала Нэн, разглядывая с верхушек мачт унылые серые громады. - На таких кораблях нет моряков - там работают рабочие, обслуживающие конвейер по доставке груза с континента на континент. Они работают там, как на любом береговом заводе, и даже не замечают, что их завод плывёт по океану. Я не удивлюсь, если узнаю, что "моряки" этих "кораблей" ни разу не вдыхали полной грудью солёный морской ветер. Им этого и не нужно - их заботит совсем другое".

И ей всё чаще и чаще не нравились люди, посещавшие её корабль. Она слушала их разговоры, иногда читала мысли, простые и незатейливые, и Нэн не нравились ни эти мысли, ни эти разговоры. Многие люди приходили на её корабль не для того, чтобы прикоснуться к истинной красоте и увидеть воочию кусочек славного прошлого, а ради престижа, ради того, чтобы потом небрежно обронить "Видел я эту "Катти Сарк" - ничего особенного", или же просто потому, что посещение знаменитого суперклипера входило в программу тура.

Иногда ведьма Нэн ещё замечала огонёк в глазах мальчишек, заворожено глядевших на высокие мачты, уходящие к небу.

- Мам, - спрашивал мальчик, теребя руку матери, - а это правда, что на этом корабле можно было под парусами доплыть до Австралии?

- Говорят, - уклончиво отвечала мамаша, заботливо укрывая чадо от лёгкого ветерка, долетавшего с Темзы, - только это было давно. Да и зачем это нужно? До Австралии сегодня можно всего за несколько часов долететь самолётом, сидя в мягком кресле и попивая сок.

И потухал огонёк в глазах мальчишки, а Нэн становилось грустно. "Люди меняются, - с горечью думала она, - и не в лучшую сторону. Им уже ни к чему плыть навстречу солнцу и горизонту...".

И ведьма приходила в ярость, слушая "знатоков", обсуждавших устроенную в трюме "Катти" выставку фигур из коллекции капитана Камберса, прозванного "Длинным Джоном Сильвером". Эти деревянные скульптуры украшали носы кораблей девятнадцатого века, но "знатоков" мало интересовало, как назывались эти корабли, и какие моря видели деревянные глаза этих статуй. "Знатоки" оценивали скульптуры на свой лад - в долларах, евро и фунтах, когда восхищаясь и откровенно завидуя "Какое богатство!", а когда и брюзгливо морщась "Я никогда не стал бы платить такие деньги за этот кусок раскрашенного дерева!".

Такие люди доводили Нэн до белого каления, и как-то раз, не вытерпев, она убрала на секунду ступеньку трапа из-под модного ботинка одного такого "знатока". Респектабельный господин грохнулся во весь рост, разбил себе нос, а ведьма с удовольствием наблюдала, как его надменное лицо сделалось вдруг глупым и по-детски обиженным.

Однако приходили и другие люди, смотревшие на её корабль с настоящим восторгом, и ведьма успокаивалась: в конце концов, люди - они ведь такие разные.

Нэн владела магией, но не знала, что самое страшное для неё ещё впереди.

* * *

Эти двое не понравились Нэн с первого взгляда. Едва они ступили на борт "Катти", как ведьма тут же насторожилась: она почувствовала исходящую от них смутную угрозу.

Она знала эту породу людей, считавших себя хозяевами жизни и хозяевами мира. Они были и похожи, и не похожи на тех, кто полтора века назад вздыбили этот мир, свергая древних воинственных богов и прекрасных богинь и сооружая из обломков их разрушенных алтарей храм своего бога - нового бога по имени Бизнес. Те, прежние, были беспощадны, но, перекраивая планету, они не жалели и себя, заражая других своей неуёмной энергией. Эти же, новые, были уже не такими: современники Джона Уиллиса, варварски разрушая старое, всё-таки созидали своё новое, а их потомки только пожирали, стараясь, чтобы этот процесс был как можно более комфортным. Взяв на вооружение проверенный способ узаконенного грабежа - ростовщичество, - хозяева мира давали в долг (теперь это называлось красивым словом "инвестировали") деньги целым странам, нимало не заботясь о конечном результате (об этом пусть думают другие - те, кому эти деньги так остро нужны), но в то же время не забывая исправно получать проценты и полностью подчиняя должников своей воле. Они были пауками, засевшими в узловых точках золотой паутины, плотно окутавшей планету, и внимательно следившими своими немигающими паучьими глазками за трепыханием бабочек и мух, вляпавшихся в эту паутину. И хозяев мира почему-то не беспокоило, что планета не так уж и велика, и что в конце концов длинные шеренги нулей на их банковских счетах сольются и превратятся в один большой, издевательски хохочущий ноль...

- Красивая игрушка, - сказал один из них, оглядев палубу "Катти Сарк".

- Красивая, - согласился другой, но странно прозвучало в его устах это слово: он не восхищался - он ставил диагноз.

Двое обошли весь корабль, и ведьма незримой тенью следовала за ними по пятам.

- Неплохо, неплохо, - оценивающе сказал первый, осмотрев твиндек и трюм.

- Да, достойная вещичка, - сказал второй, и это прозвучало как приговор. - Жаль, что она стоит без дела.

- Знаешь, - сказал первый, - мне пришла в голову забавная мысль.

- Какая? - заинтересовался второй.

- Всё в этом мире должно давать прибыль - даже египетские пирамиды и каменные идолы с острова Пасхи. Из этого клипера можно сделать элитный развлекательный центр. "Катти Сарк" - это раскрученный бренд: табак, виски, несметное количество всевозможных кафе и клубов по всему миру. Любая известная личность, политик или бизнесмен, почтёт за честь посетить ресторан, устроенный на борту этого клипера, и любая звезда кино или шоу-бизнеса с радостью оставит здесь не один десяток тысяч долларов - престиж стоит дорого. Этот старый корабль может приносить большие деньги!

- А если ещё развить инфраструктуру этого элитного центра, - воодушевился его собеседник, - и устроить здесь ещё и казино, и подобрать штат красавиц для интимных услуг VIP-класса...

- А если ещё одеть этих девочек в короткие рубашки... - усмехнулся первый. - Секс с ведьмой на знаменитом корабле, названном именем ведьмы, - это ново, не так ли?

- Да, - согласился с ним второй, - идея очень интересная. На низменных инстинктах делаются самые большие деньги: так было, есть, и будет всегда. Конечно, могут возникнуть некоторые сложности - как-никак, "Катти Сарк" считается национальным символом, - но я полагаю, что эта проблема решаемая: всё продаётся, и всё покупается, и деньги могут всё - особенно большие деньги.

Дальше Нэн уже не слушала, оглушённая чудовищным деловым спокойствием, с которым эти двое говорили о таком. Ведьма не задумывалась о том, насколько серьёзны намерения этих двоих - ей было достаточно того, что такие мысли пришли им в голову. Она знала - эти двое действительно могут сделать это с её кораблём, если захотят. Эти двое и им подобные действительно были хозяевами мира, и миллиарды людей шли по указанному ими пути, не в силах вырваться за рамки страшной системы, задавившей весь мир, - системы, не признававшей ни мечты, ни красоты, и требовавшей только прибыли.

И ей впервые в жизни - а ведьма видела не только нормандских рыцарей Вильгельма Завоевателя, но и римских легионеров Цезаря, - захотелось убить: не задушить в объятьях любви, а именно убить - так, чтобы кровь этих двоих брызнула во все стороны и окропила потемневшее от времени дерево палубы и бортов её корабля. 8.Катти - трюм [Фото]

Спасаясь от самой себя, Нэн спряталась в одну из деревянных статуй, стоявших в трюме "Катти Сарк", и закрыла глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать. Она запретила бы себе и думать, но этого ведьма уже не могла сделать. Нэн сидела внутри деревянной скульптуры, изображавшей какого-то чернокожего то ли воина, то ли демона, и чувствовала, как у неё в груди растёт комок - ледяной, но почему-то обжигающий. "Неужели морские ведьмы были правы? - думала она с отчаяньем. - Люди уродуют этот мир, а я, помогавшая им, была не права...". А комок в груди Нэн всё рос и рос, причиняя ей острую боль.

Она не заметила, как прошло время, как ушли последние посетители, как наступила ночь, и как она осталась одна в своём пустом корабле-музее. Хотя нет, Нэн была не одна - с ней осталась её боль, становившаяся всё сильнее и сильнее. И когда боль в груди сделалась нестерпимой, Нэн заплакала.

Ведьмы не плачут - Нэн не плакала ни разу в жизни, даже тогда, когда умер старый Джон Уиллис, её Джон. Но теперь она заплакала - от боли, от обиды и от бессилия что-либо изменить. Что с того, что среди людей ещё попадаются настоящие люди? Ведь миром правят совсем другие люди, которых ей даже не хотелось называть людьми...

Из глаз ведьмы катились жгучие слёзы - огненные слёзы. Пылающие капли слёз Нэн выжгли на деревянной фигуре воина-демона извилистые следы, похожие на причудливую татуировку, скатились на деревянный настил палубы и прогрызли его. Раскалённые слёзы ведьмы Нэн исчезли в досках палубы, но вскоре вернулись - вернулись огненными змеями, быстро расползавшимися по бортам и переборкам. И очень скоро в трюме славного клипера "Катти Сарк" забушевало пламя. Оно перекинулось на твиндек, поползло выше, а затем огонь охватил всё судно...

* * *

"Ранним утром двадцать первого мая 2007 года на "Катти Сарк" возник пожар. Огонь быстро охватил всё судно, уничтожив около восьмидесяти процентов деревянной обшивки и палубных перекрытий. Как сообщил представитель фонда "Катти Сарк" Крис Ливетт, судно будет восстановлено, так как более половины всех его элементов были сняты с корабля во время проводимой сейчас реконструкции и вывезены. Свою поддержку в восстановлении национального символа Великобритании пообещало оказать и британское правительство. Восстановление после пожара обойдётся дополнительно примерно в десять миллионов фунтов стерлингов. Смета проекта по реконструкции "Катти Сарк", начавшегося в ноябре 2006 года, оценивалась в двадцать миллионов фунтов".

"Большие деньги, - задумался деловой человек, "гражданин мира", прочтя короткую газетную заметку. - Тратить такие деньги на никому не нужные старые дрова - глупость, тем более сейчас, во время бума на рынке ценных бумаг, когда любые деньги можно утроить в считанные месяцы. Разумный ход - так их и надо использовать, а потом вернуть начальную сумму - естественно, за вычетом миллионов моей прибыли, - пусть восстанавливают этот обветшавший и погоревший символ нации на радость старым чудакам и молодым дуракам. Но сначала...".

Он уже прикидывал в уме многоходовую комбинацию, предназначенную обогатить её инициатора и опустошить карманы тысяч простаков во всех уголках земного шара, когда в тёмном углу его роскошной гостиной, обставленной в викторианском стиле и освещённой пламенем старинного камина, шевельнулась тень. Потом она сгустилась, приняла очертания женской фигуры, и прагматичный "деловой человек" двадцать первого века, свободный от всех суеверий, вдруг почувствовал, как волна ледяного ужаса затопляет его с головы до пят.

Женщина выглядела странно - на ней была только короткая сорочка, оставлявшая открытыми стройные ноги выше колен и не скрывавшая, а подчёркивавшая соблазнительные формы её тела. Однако деловому человеку было не до эротических эмоций - убийственный взгляд женщины не обещал ему ничего хорошего. "Ведьма! - истошно завопил в сознании "гражданина мира" его собственный страх. - Она хочет меня убить!". Но человек в мягком кресле даже не дёрнулся - он почему-то был уверен, что против этой женщины он бессилен.

- Если ты посмеешь это сделать, нелюдь, - в голосе женщины звучала презрительная ненависть, - ты умрёшь страшной смертью: это тебе обещаю я, Нэн Короткая Рубашка. Я не убиваю людей, но ты не человек, и тебя я убью. Пусть мой корабль восстановят, а потом уже я решу, заслуживают ли люди этого мира - те, которые ещё остались людьми, - того, чтобы им вернули красоту. Ты меня хорошо понял?

Не дожидаясь ответа, ведьма исчезла, исчезла мгновенно и бесшумно, словно её тут и не было. А "деловой человек", "гражданин мира", остался сидеть в своём удобном мягком кресле, уставившись остановившимися глазами в пустой тёмный угол роскошной гостиной, слабо освещённый отсветом пламени старинного камина...

Санкт-Петербург, 11 июня 2009 года

http://samlib.ru/k/kontrowskij_w_i/letayszhayavedma.shtml

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Бегущая по волнам

Политика

ЛЕТЯЩАЯ ВЕДЬМА Фантастическая новелла

Картина дня